Когда Павел в Афинах проповедовал Евангелие, его слушатели видели в нем сначала проповедника новых божеств: Иисуса и «Анастасис». Они восприняли его благовестие о воскресении (греч. «анастасис») как проповедь о персонифицированной силе природы или особой богине и просили его дать более подробное объяснение. Павел охотно пользуется предоставившейся ему возможностью изложить христианское учение. Он подверг критике ложные верования афинян и проповедует им «неведомого Бога», сотворившего вселенную и все в ней. Хотя философы, к которым он обращался, были готовы дискутировать с ним о новых богах, они категорически отвергли тезис о Боге-Творце. Ведь в их представлении вселенная (космос) и есть само по себе всеохватывающее божество. Мир вечен, законы неизменны, даже само движение—это подражание неподвижности, ибо все вращается по кругу, само время как бы кусает себя за хвост. Рождение и смерть, становление и гибель сменяют друг друга; основной закон космоса—это вечное возвращение одного и того же; человек вовлечен в этот вечный порядок, которому подчинены даже боги. Вечное, неизменное, закономерное движение созвездий, различные явления природы порождали представления о том, что всем этим управляют некие духи, влияющие на человеческую судьбу и космические процессы.

Люди верили, что четыре стихии: огонь, вода, воздух и земля—это одушевленные существа, имеющие власть над всем; планеты образуют иерархию богов и неизменно определяют ход жизни человека. Промежуточное состояние между богами и людьми занимают демоны. Боги в основном (если их не прогневать) играют положительную роль в жизни человека, всячески помогают и содействуют ему. Демоны же, напротив, будучи злыми духами, строят козни и приносят различные беды.

Таким образом, согласно верованиям древних греков, жизнь человека управляется астральными силами и властями. Время стало для них богом судьбы— Эоном, скульптурные изображения которого довольно часто встречаются в раскопках античных поселений. Обычно этого бога изображали в виде человека с львиной головой и крыльями, что символизировало всесилие и быстротечность времени; из мощного торса выступали круги с как бы выглядывавшими оттуда животными; фигуру окружала змея; она представляла собою орбиту солнца—эклиптику. Находили также изображение бога Зона, в затылке которого имелось соединявшееся со ртом отверстие. Вероятно, через это отверстие сзади продували воздух, достигая таким образом впечатления, будто сам бог раздувает алтарный огонь.

Павел подчеркивает, что эти боги—в действительности никакие не боги, что идолы ничего не значат. Но он также знает, что мир находится под влиянием зла, и человек может оказаться во власти демонов. Здесь Апостол использует язык своих современников для обозначения антибожественных сил, «властей века сего». Он говорит о «духе мира сего», о «власти тьмы», «мироправителях тьмы века сего» и «стихиях мира». Это—демонические существа, которые находятся в услужении бога времени мира сего, но которые побеждены во Христе.

С помощью магии античный человек пытался поставить демонов на службу себе, повлиять через них на судьбу и избежать жизненных треволнений. Существовали специальные чародейские книги, содержащие всякого рода заговоры и заклинания. Центром издания таких книг был прославившийся заклинателями и колдунами Ефес, так что колдовские книги даже именовались «Ефесскими писаниями». И вот, когда апостол Павел совершил именем Иисуса Христа необычайные чудеса, многие из занимавшихся чародейством, собрав книги, в которых были записаны формулы заклинаний и заговоров, молитвы к богам и т.п., сожгли их. Цена преданных огню колдовских книг составила около 50 тысяч серебряных драхм.

В эпоху Римской империи магия была широко распространена, хотя занятие ею всячески пресекалось и штрафовалось. Стали объявляться различные «спасители», обожествленные люди, которым молились и поклонялись, потому что с их появлением наступал новый эон (век), новая эпоха спасения. Таким носителем божественной силы стал кесарь—римский император.

Культ властителей начался с того времени, как Александр Великий (Македонский) в пустыне Сива был объявлен Верховным жрецом Амона-Ра, сыном этого бога. Его преемники—диадохи—именовали себя «спасителями» и «богами, явившимися в зримом образе». У римлян в ранг бога первым был возведен Юлий Цезарь. Причем, если «Божественный» Юлий был причислен к богам посмертно, то Октавиан в 27 году до Р.Х. сам присвоил себе почетный титул «Августа» (божественный, достойный поклонения). Хотя он и запретил поклоняться ему, как богу, в Риме, тем не менее на востоке ему сооружали храмы. Так, при восстановлении разрушенного города Самарии царь Ирод Великий в честь Августа выстроил великолепный храм в коринфском стиле, с алтарем, посвященным кесарю, и с его статуей. Первый кесарь, который при жизни потребовал своего обожествления и поклонения себе, был Калигула. Он велел выстроить в свою честь храм и поставить из золота памятник в натуральную величину. Ежедневно статую одевали в такую же одежду, какая была на самом императоре. Ему обязаны были приносить драгоценные и изысканные жертвы.

Когда Павел прибыл в Рим, во главе империи стоял Нерон, также требовавший, чтобы его считали богом. Он пришел к власти в семнадцатилетнем возрасте, и первые пять лет его правления были самыми счастливыми и успешными в истории империи. Но потом проявился его необузданный нрав, который в биографии этого императора римский историк Светоний описывает следующими словами: «Наглость, сладострастие, расточительство, алчность, жестокость». Прежде всего, он участвовал в устранении своего предшественника—императора Клавдия. Мать Нерона Агриппина, супруга кесаря Клавдия, поднесла своему мужу отравленные грибы, чтобы расчистить путь к трону для сына. Нерон потом шутил по этому поводу, говоря, что благодаря одному грибу его отчим стал богом, и назначил убийцу первой жрицей убитого бога-кесаря. Через пять лет ему надоела и жрица: после многочисленных безуспешных попыток избавиться от нее он велел ее умертвить. Он отравил своего брата Бри-танника; он приказал врачам дать его больной тетке Домиции такое сильное слабительное, что она умерла от него. Свою первую супругу Октавию он велел казнить, ложно обвинив ее в прелюбодеянии; свою вторую жену Поппею он убил, ударив в припадке гнева ногой; Антония, дочь Клавдия, к которой он сватался, была умерщвлена только из-за того, что отвергла его ухаживания; консула Аттики Вестина он убил, чтобы жениться на его супруге; несовершеннолетнего побочного сына своего Руфрия Криспина он утопил во время рыбной ловли; своего учителя Сенеку он довел до самоубийства; начальнику гвардии Афранию Бурру он вместо обещанного лекарства послал яду; его вольноотпущенники, помогавшие ему добиться власти и бывшие его советниками, были также отравлены. «Любого человека убивали по любому поводу»,—пишет Светоний.

Этот восседающий на императорском троне убийца велел изображать себя на монетах в виде играющего на лире бога Аполлона и сравнивать себя с богом солнца. Чтобы представить себя спасителем человечества и доказать свою божественную силу, он выдумал для себя нечто совершенно невообразимое—повторить подвиги Геракла (Геркулеса), мифического героя, который почитался спасителем и богом, ибо он, между прочим, победил непобедимого Немейского льва и страшного зверя—Лернейскую гидру. Рассказывают, что для этой цели Нерон приказал доставить дрессированного льва, которого он, стоя совершенно голым на арене амфитеатра, помышлял задушить на глазах публики собственными руками. Убийство Нерона воспрепятствовало выполнению этого безумного плана.

Обожествленные цезари носили титулы: «спаситель», «сын божий», «бог» и, прежде всего, «господь» (греч. «кириос»). Павел более чем в 200 местах своих Посланий называет Христа «Кириос». Это слово является для него одновременно и исповеданием веры в Божественного Иисуса. Поэтому он пишет коринфянам: «Ибо, хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много (Апостол имеет в виду космические силы— М.В.), но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им» (1 Кор.8,5-6).

← «Я должен видеть и Рим» (Деян. 19,21)		«Особенно набожны» (Деян. 17,22) →