Среди иудейских религиозных и политических групп, игравших в эпоху Павла какую-то роль, фарисеи были самой влиятельной группой. Ни первосвященник, ни его семья, ни клерикальные и аристократические круги политической партии саддукеев, ни даже враждебное Риму подпольное движение сикариев не определяли общественной жизни; ее определяло религиозно-мирское движение фарисеев, к которому примыкало большинство книжников. Они высокомерно смотрели на народ, на широкую массу, и все-таки они были вождями народа; они презирали женщин, но находили среди них самых верных и преданных последовательниц. Павел был фарисей, и этим он, конечно, следовал традиции своей семьи.

Дух эллинизма, этого смешения греческих и восточных представлений, не остановился на границах Палестины. Многие верующие иудеи проживали среди язычников, в диаспоре. Уже в III веке до Рождества Христова для них надо было переводить на греческий язык Священное Писание, чтобы его вообще поняли; это—так называемая Септуагинта (перевод семидесяти толковников), которой пользовался и Павел. Таким образом, иудеи не всегда могли избежать влияния окружающей среды; поддерживая тесную связь с Иерусалимом и храмом, они привносили туда и дух эллинизма. Греческий стиль жизни оказывал свое влияние, более того, перед ним не могли устоять даже священники Святого Города.

Так, первосвященник Иошуа отказался от своего прекрасного иудейского имени и в подражание герою греческого мифа, назвал себя Язоном. Затем, в 175 году до Р.Х., чтобы не прослыть отсталым, он даже соорудил в непосредственной близости от храма спортивную площадку. В то время среди молодых людей сделалось обычаем одеваться по греческой моде. Более того, многие посредством косметической операции удаляли следы обрезания, чтобы во время спортивных упражнений, совершавшихся, по греческому обычаю, в обнаженном виде, их не осмеяли греческие друзья и товарищи. Особенно излюбленным видом спорта было метание диска; когда назначались решающие состязания, то даже священники и левиты, чтобы посмотреть их, убегали из храма, пренебрегая своей службой.

Спорт эллинов имел в основном культовое значение: например, Олимпийские игры были состязаниями в честь Зевса. Набожный иудей, который противился всякому культу тела, видел в этих действах не только бесстыдное отвращение от обычаев предков, но и открытое отпадение от веры. Когда еще царь Ан-тиох IV Епифан решил навязать эллинистический образ жизни и, пользуясь случаем, в то же время овладеть сокровищами Иерусалимского храма, то некоторые из иудеев бежали в пустыню. Они сделали это не только затем, чтобы избежать грозящих гонений (над теми, кто совершал жертвоприношения, соблюдал субботу, пользовался преимуществом обрезания и руководствовался Священным Писанием нависла угроза наказания смертью), но и потому, что некогда пребывание Израиля в пустыне под руководством Моисея было временем величайшей благодати для народа. Из благоговения перед заповедями они отказывались даже браться за оружие в субботу и позволяли врагам убивать себя. Эта группа «набожных», как они себя называли, собственно и заложила основы фарисейства.

Сигнал к восстанию против сирийских угнетателей подали люди, принадлежавшие к священнической семье небольшого городка Модина, находившегося в 30 км северо-западнее Иерусалима. По своему предку Хасмону они назывались Хасмонеями; но нам они более знакомы под именем Маккавеев, почетным именем, которое получил один из них, Иуда Маккавей (Молотобоец), и которое потом было распространено на всю семью. К ним присоединились «набожные». После сравнительно короткого времени ими были достигнуты большие успехи: снова было признано право свободного отправления культа; разрешалась жизнь согласно закону, храм был очищен от алтаря, посвященного Зевсу, и освящен вновь. Но Хасмонеи добивались большего—они стремились к политической независимости, дабы устранить господство чужеземцев, и объединить в своих руках первосвященническую и царскую власть.

Для «набожных» достигнутого было достаточно; полного освобождения они от людей не ожидали, а только от Бога. Они думали о религии, а не о политике. Поэтому они разорвали свои отношения с Хас-монеями и обособились. В шутку их назвали «фарисеями» (сепаратистами). Но и другие круги не были довольны этим процессом. Прежде всего, это были люди, принадлежавшие к древним родам священников и выдвигавшие до сих пор первосвященника из своей среды. Их, безусловно, не устраивало сосредоточение духовной и светской власти в руках Хасмонеев. Эти люди примкнули к другой политической группе и по имени Садока, самого влиятельного и выдающегося священника при Давиде и Соломоне, стали называться «саддукеями».

До открытого конфликта между фарисеями и Хас-монеями дело дошло при Иоанне Гиркане I (скончался в 104 г. до Р.Х.). У него потребовали отказаться от своей должности первосвященника, поскольку его мать была якобы военнопленной, а потому, согласно закону, ему не подобало такое достоинство. Такое же сопротивление обнаружил его сын Ионафан; уже то, что он присвоил себе греческое имя Александр, а свое настоящее имя добавлял только в ласкательной форме Яннай, было нарушением обычая. И вот, когда он в качестве первосвященника при раздаче воды на празднике кущей по неосторожности пролил немного воды, народ начал волноваться. Люди стали бросать в него лимоны, которые они, по обычаю, в этот день держали в руках при богослужении. Послышались оскорбительные выкрики. Недовольство народа было потоплено в крови—при подавлении его было зарезано 6000 человек. Фарисеи теперь открыто присоединились к противникам Ионафана, но они просчитались, и 800 фарисеев попадают в его руки. Их распяли на крестах на террасе его дворца, в то время как он пировал тут же со своим гаремом. На глазах умирающих были зарезаны их жены и дети.

Несмотря на видимое превосходство, Ионафан понимал, что эта распря угрожала самому существованию господствующего дома, ибо духовная позиция его противников, вытекающая из ревностного служения Богу, была сильнее, чем брутальное насилие, с которым она подавлялась. На смертном одре Ионафан советует своей супруге Александре примириться с фарисеями. Дело облегчается тем, что брат ее Симон бен Шетах был одним из наиболее почитаемых фарисеев.

Влияние, которое фарисеи приобретают, у них отнять уже нельзя: даже царь Ирод Великий не отваживается выступить против них. Но их первоначальный энтузиазм теряется теперь во всяких внешних проявлениях и мелочных расколах. Закон для них—все. Но над законом тяготеют еще всевозможные толкования его книжниками, применяющими его в повседневной жизни и цементирующими его своими юридическими параграфами и казуистикой. Они с презрением смотрят на народ: «Этот народ невежда в законе, проклят он!» (Ин.7,49). При этом существует опасность, что из-за глупости этих людей они сами могут стать нечистыми, ибо кто может дать им гарантию, что толпа соблюдает все предписания о субботе и десятине? Быть может, кто-то из этой черни продает им яйцо, снесенное курицей в субботу! Поэтому они еще сильнее сплачиваются, общаются только между собою, покупают только у себе подобных, соблюдают закон и забывают любовь: «... Книжники и фарисеи, лицемеры, ...уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф.23,27). Иногда люди подшучивают над «набожным глупцом», который, видя, как его жена упала в речку, скорее позволит ей утонуть, чем спасет ее, потому что неприлично видеть ее в таком виде; или над «хитрым безбожником», который делает для себя самого заповеди легкими, а для других—строгими и трудновыполнимыми. Но в целом народ смотрит на этих людей как на образец, восхищается ими, боится их.

Павел признает себя фарисеем; он использует спор между фарисеями и саддукеями, защищаясь перед Синедрионом (Деян.23,6). То, что он, как фарисей, преследовал христиан, происходило не от человеческой злобы, а от неправильно понимаемого, хотя и ревностного, служения Богу. Из среды фарисеев Господь призвал одного из величайших Своих учеников— Павла.

← «Первосвященника Божия поносишь?» (Деян.23,4)		«Горе вам, законникам!» (Лк. 11,52) →