История новозаветных Писаний и их авторов для христианина—нечто большее, чем просто история: она непосредственно касается истоков формирования его веры. Новозаветные Писания могут быть верно поняты только тогда, когда они осмысливаются в генетическом плане, рассматриваются с позиций исторических глубин ранней Церкви. Их непреходящее по ценности свидетельство проявляется тем ярче, чем тщательнее учитывается уникальный характер зарождения Церкви, приобретающий особое значение при толковании Священного Писания Нового Завета.

Все наши исследования Писания, толкование и осознание обнаруживают тесную жизненную связь с церковным преданием, т.е. с верой и пониманием христиан. Поэтому здесь никто на может пойти одинокой тропой с гарантией на успех, рассчитывая исключительно на собственные силы.

Что касается истории каждого из новозаветных Писаний, то ее необходимо рассматривать в конкретной связи с личностью автора. Поэтому тему об апостоле Павле как личности мы рассмотрим в самом начале, что явится надежной предпосылкой для живого понимания его Посланий. Мы не будем останавливаться подробно на биографии Апостола языков, а попытаемся выделить некоторые факты и существенные черты его личности, хотя бы в малой степени способствующие лучшему пониманию его Посланий, его богословия.

Мы обладаем двумя источниками, открывающими путь к раскрытию личности апостола Павла: его Посланиями и книгой Деяний апостола Луки. Оба источника перекрывают и до некоторой степени дополняют друг друга, но одновременно частично расходятся по содержанию. Причины таких «несоответствий» связаны со своеобразным характером апостольского повествования, которое не является историографией в современном понимании, а скорее представляет собой вспомогательное средство к богословскому толкованию.

Что касается характера источников, то ограничимся следующим замечанием. В Посланиях апостол Павел поразительно мало повествует о своей жизни; о себе он говорит постольку, поскольку это важно для достоверности и убедительности благовестия или осуществления апостольского служения, короче говоря, для успеха его миссии. Он, например, не рассказывает подробно о решающем в его жизни событии, происшедшем с ним на пути в Дамаск, а лишь кратко упоминает о нем в нескольких местах; он не дает никакого описания происшедшего, а свидетельствует о нем лишь в той степени, в какой необходимо было показать оспаривавшим его апостольство, что и его, апостола Павла, Господь призвал к служению благовестия (1 Кор.9,1; 15,8). Вместе с тем Послания являются наглядным свидетельством его трудов и подвигов, успехов и неудач, суровых столкновений с общинами, но, в первую очередь, неусыпного попечения о первозданном сохранении Евангелия в его отсутствие там, где он его благовествовал. Заметим, кстати, что апостол Павел обладал весьма четким представлением о Евангелии и спасении, которое поначалу не было единообразным среди христиан и которое он стремился утвердить с должным упорством и энергией.

В противоположность Посланиям, Деяния отражают скорее внешнюю сторону событий в жизни Апостола языков: его причастность к побиению камнями Стефана, происшествие на пути в Дамаск с предшествующими гонениями христиан, начало проповеднической деятельности, участие в «Соборе Апостолов» в Иерусалиме, проповедь в Ареопаге в Афинах, кораблекрушение близ Мальты и т.д. И хотя сам апостол Павел повествует об этих событиях весьма кратко, они тем не менее получили известность в той форме, в какой преподносятся в Деяниях Апостолов.

Опираясь на оба источника—Павловы Послания и книгу Деяний, можно вывести следующие основные биографические данные, касающиеся Апостола. Он был иудеем, родившимся в Тарсе Киликийском, на южном побережье Малой Азии, и носил иудейское имя Савл. По-видимому, Павел был на несколько лет моложе Иисуса Христа, насколько можно судить из его свидетельства, например, в Флм. 9 (написано в 61-63 гг.), где он именует себя «старцем», что предполагает возраст порядка шестидесяти лет. Во всяком случае, он не мог родиться много позже 10 г. н.э. Когда апостол Павел, еще совсем молодой человек, отправился в Иерусалим, дабы получить наставление в отеческом Законе—Торе (Деян.22,3), Иисус Христос, вероятно, был уже распят. Трудно себе представить, что в момент предания Иисуса Христа крестной смерти Павел был в Иерусалиме, ибо он обязательно отразил бы страсти Христовы в своих Посланиях.

Таким образом, апостол Павел был воспитан в строго фарисейском духе (Флп.3,5) и, по свидетельству (Гал.1,14), был «ревнителем отеческих преданий». Неоднократно подчеркивает он в своих Посланиях (особенно к Филиппийцам), что был ревностным, восторженным и благочестивым евреем. Ничто не побуждало его оставить религию его народа; он был одним из наиболее ревностных и убежденных ее сторонников. В Послании к Галатам (1,14) он указывает: «Я преуспевал в иудействе более многих сверстников в роде моем». Эту мысль подтверждает и то рвение, с коим он посвятил себя борьбе с опасностью, которую он усматривал для синагоги в зарождавшемся христианстве.

От своего отца Павел унаследовал римское гражданство, что впоследствии сыграло свою роль в споре его с властями (Деян.16,37; 22,28; 25,10). Павел освоил мастерство изготовления палаток и ремесло кожевника (Деян. 18,3). И этот биографический факт имел определенное значение для Павла-благовестника: его ремесло позволяло ему сохранить независимость от общин; он вполне мог бы претендовать на обеспечение от благовестия (1 Кор.9,14), однако предпочел оставаться самостоятельным, дабы не давать повода для упрека и не идти на неприятную по тем условиям зависимость, которую могли бы использовать многие люди в злых намерениях (1 Фес.2,9; 1 Кор.3,15).

Итак, Павел вырос не в собственно иудейской среде, а в иудейской диаспоре Малой Азии, где культура и язык были греческие. Он владел греческим настолько, что это позволяло ему писать Послания к греческим Церквам. Как видно из цитат, Ветхий Завет он читал не на древнееврейском, а в греческом переводе. Нет сомнения в том, что Павел был образованнее остальных двенадцати апостолов. Возможно, не так уж безынтересно отметить часто приводимое обстоятельство, что Павел, очевидно, был горожанином; употребляемые им образы связаны не с жизнью крестьян, рыбаков, виноделов, а с правовой областью.

Дамасские события, знаменовавшие важный поворот в жизни Павла, всем хорошо известны. Деяния (9,1-22) повествуют о небесном, Божественном явлении (ср. 1 Кор. 15,8), столь поразившем Павла, что тот упал на землю. Происшедшая с ним перемена была более глубокой и неожиданной по сравнению с относительно медленным актом «становления» двенадцати других апостолов. Павлу, несомненно, было ясно с самого начала, что принадлежность к христианской вере означала бескомпромиссный разрыв с иудейством, осознание же этого факта апостолами и членами первоначальной Церкви в Иерусалиме произошло далеко не сразу, чему в немалой степени способствовал протест апостола Павла (Гал.2,11-15). Важно подчеркнуть, что сам Павел впоследствии осознал и рассматривал свое обращение не как избавление от греха и безбожия в преддверии благочестивого жития в вере Господней, а как поворот к новой, Христовой истине. То, чем он жил и к чему стремился до сих пор, даже гонение Церкви, объясняется его ревностью о Боге и Его Законе, глубокой убежденностью в вере отцов. И впоследствии свою причастность к иудейству Павел не расценивает как заблуждение. Скорее наоборот, она рассматривалась им как привилегия. Дело не в том, что у Павла субъективно не было иного выбора. Главное-существование иудеев и язычников. Ситуация эта явно отстала от бега времени, и уже просто нельзя было оставаться иудеем, ибо произошло событие, перевернувшее все вверх дном и вызвавшее к жизни новые условия—событие крестной смерти и Воскресения Иисуса Христа. Бог ниспослал людям нечто принципиально новое. Кратко говоря, суть его в следующем: кто останется тем, чем он был до сих пор—иудеем или язычником, тому Господь ниспошлет удел непослушания. Это приложимо и к самому Павлу. Он убежден, что до встречи с Господом на пути в Дамаск он по праву был иудеем, хранящим верность иудейской вере во всех отношениях. На это обстоятельство он, как Апостол Христов, с достоинством указывает своим противникам, которые не могут представить себе христианство, свободное от какой-либо связи с иудейством. Дабы разъяснить им, что вера Христова знаменует полный разрыв с прошлым, он напоминает им, как сам он вырос на иудейской почве, как добился признания (что было не так уж просто). Так, в Послании к Фи-липпийцам (3,5-6) он свидетельствует: «(Я) из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности —гонитель Церкви Божией, по правде законной—непорочный» (ср. 2 Кор. 11,21-22).

После явления Господа на пути в Дамаск все это уже стало достоянием прошлого. Апостол описывает свое новое призвание следующими словами: «Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам» (Гал.1,15-16). Для Павла речь идет о призвании к новым возможностям в вере Христовой, которой не было ранее и которая отныне заслонила все в нем и вокруг него. Все прочее по сравнению с этой верой—иудейство и язычество—превратилось для него в анахронизм. Кратко эта мысль выражается им в Послании к Гала-там (3,28): «Нет уже Иудея, ни язычника..., ибо все ...одно во Христе Иисусе»; равным образом устранялось в Нем различие между рабом и свободным. Или: «Во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал.5,6).

О своем собственном призвании к Христовой вере Павел большей частью говорит так, что оно затрагивает других, именно тех, кому он должен благовествовать. С точки зрения Павла, его обращенность ко Христу есть открытость для Откровения Божия, послушание, с которым он раскрыл свою душу для призвания Господня. Это призвание не было для Павла малозначимым, ибо потребовало совершенно новой ориентации от него, иудея до мозга костей, связанного узами традиции. В Послании к Филиппийцам Павел говорит о своем обращении как отказе от собственного иудейского прошлого: «Что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нем»(3,7-9). Итак, если иудейское происхождение было для Павла «преимуществом», то его обращение, с точки зрения психологической, нельзя истолковать иначе, как отход от ставшей ему невмоготу жизни. Принимая во внимание антагонизм между законом Божиим и законом греха, отмеченный в Послании к Римлянам (7,14-25), некоторые полагали, что Павел утратил убежденность в правоте иудейского закона, разочаровался в ревностной праведности евреев, и отсюда его богословие могло получить только одну направленность, а именно—оправдание пред Богом верою. Но суть Посланий Апостола свидетельствует как раз об обратном. Вера во Христа была воспринята им как жизненная необходимость, она вошла в его жизнь, в его сознание неожиданно, нечаянно.

Павел понимает свое обращение таким образом, что Бог уготовал ему особое служение, и потому необычным, «неслыханным» образом призывает его к новой вере, предназначенной всем людям. И он открытым сердцем обратился к новому учению, к которому призвал его Бог и которое объявляет все прочее устаревшим: «ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь».

Продолжая житие Апостола, укажем важнейшие события, последовавшие за явлением на пути в Дамаск (Гал.1,2). В доказательство того, что его благовестие исходит непосредственно от Бога и что он является Апостолом по требованию Божию, Павел приводит тот факт, что после происшествия на пути в Дамаск ему не скоро удалось встретиться с другими апостолами: «Я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам, а пошел в Аравию, и опять возвратился в Дамаск. Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из Апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня... Через четырнадцать лет опять ходил я в Иерусалим с Варнавою, взяв с собой и Тита. Ходил же по откровению, и предложил там, и особо знаменитейшим, благовествование, проповедуемое мною язычникам» (Гал. 1,16-19; 2,1-2). Затем следует изложение того, что было достигнуто им в споре с первоапостолами (приблизительно, в 49-50 гг.), во имя чего Павел перечисляет все с такой тщательностью. (К этому мы еще вернемся).

Деяния повествуют о миссионерских трудах апостола Павла. Три крупных миссионерских путешествия по Малой Азии и Греции хорошо известны, и с уверенностью можно сказать, когда и где Павел составил дошедшие до нас Послания.

Согласно Деяниям (гл.21), весной 58 г. Павел вновь отправился в Иерусалим. Там в результате столкновений с иудеями он был заключен римлянами в узы (Деян.21,27), пробыл в узах еще два года в Кесарии (Деян.24,27), прежде чем отплыть (под не очень строгой охраной) в Рим, которого достиг весной 61 г. В этом путешествии Апостол пережил множество приключений, в том числе и кораблекрушение.

На этом, хотя процесс против Павла еще не закончился, Деяния обрываются, указывая лишь на то, что Павел целых два года жил в Риме (под арестом), активно проповедуя Царство Божие (Деян.28,30-31). О последующем периоде времени ничего неизвестно. Незадолго до последнего путешествия в Иерусалим Павел писал римлянам: «Сие-то много раз и препятствовало мне придти к вам. Ныне же, не имея такого места в сих странах, а с давних лет имея желание придти к вам, как только предприму путь в Испанию, приду к вам. Ибо надеюсь, что, проходя, увижусь с вами и что вы проводите меня туда (в Испанию)» (Рим. 15,22-24; ср. 15,28). Таким образом, Апостол намеревался проповедовать Евангелие и на крайнем Западе, вплоть до границ известного мира. Трудно сказать, удалось ли ему осуществить свои намерения. Ничего не говорят об этом ни Деяния, ни Послания апостола Павла. В послании епископа Римского Климента [5,6], относящемся, по-видимому, к 96 г., сказано, что Павел был провозвестником учения Христова на Востоке и Западе (последнее, по всей вероятности, надо понимать как достижение им пределов Испании). Апостол Павел, согласно древнехристианскому преданию, умер мученическою смертью в период гонений при Нероне, т.е. приблизительно между 64 и 68 гг. н.э.

Если при всех этих данных задуматься над тем, каким авторитетом был апостол Павел для Церкви его времени и даже для более поздней Церкви—он ведь Апостол, как и остальные двенадцать, равноправный им,—то бросается в глаза необычность пройденного им, по велению Божию, пути к апостольству. Павел появился «потом», в круг учеников он вступил лишь после Воскресения Христова (его обращение, или, лучше сказать, призвание, по-видимому, следует отнести к 34 г.). И вот он становится Апостолом. При этом ему не довелось ни разу лицезреть Иисуса Христа. Он не присутствовал при чудесной ловле рыб, никогда не слышал проповедей Спасителя о Царствии Божием и не видел ни одного знамения, сопровождавшего бла-говестие Иисусово. Его не было в горнице, где совершалась Тайная Вечеря. Он не был еще среди учеников Христа, когда им явился Воскресший; в день Пятидесятницы и сошествия Святого Духа Павел—все еще ревностный иудей.

Когда одиннадцать Апостолов призывают нового Апостола вместо отпавшего Иуды с тем, чтобы сохранить угодное Иисусу Христу число «двенадцать», они выдвигают следующие условия: Апостолом может стать только «один из тех, которые находились с нами во всевремя, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас» (Деян. 1,21-22). Этим условиям Павел не отвечал ни в малейшей степени. Он не присутствовал ни за одним из актов, когда Иисус «пребывал и обращался» с людьми. Апостолы никогда не смогли бы принять его в свой круг—и тем не менее Сам Бог призвал его в апостолы.

Можно было бы предположить, что вскоре после призвания Павел воспринял от первоапостолов в Иерусалиме учение и благовестие Иисусово. Вместо этого, однако, мы находим в Гал.1,16-17 нечто, вызывающее удивление: «Я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам, а пошел в Аравию»; затем Павел добавляет, что только спустя три года пошел он в Иерусалим, чтобы увидеться с Петром и Иаковом, и только через четырнадцать лет встретился с остальными апостолами. Ни словом не упоминает Павел, что учился чему-нибудь у них; наоборот, он категорически отвергает подобные предположения; цитируемые слова он приводит как раз для того, чтобы подчеркнуть, что не от них, первоапостолов, его учение: «Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое; ибо и я принял его и научился не от человека, но чрез откровение Иисуса Христа» (Гал. 1,11-12).

Все это позволяет нам осознать особенность и чрезвычайное место апостола Павла, предопределенное ему Богом. Он проповедует Евангелие. Он четко представляет себе решающий момент в жизни Христовой, в конечном счете самый принципиальный факт—Крест и Воскресение Иисусово. Об этом Павел говорит непрестанно. Послания его не что иное, как благовестив о Кресте и Воскресении Иисусовом. Кроме того, он упоминает еще, что Сын Божий родился «от жены» (Гал.4,4). К преданию о Тайной Вечере Спасителя с учениками (1 Кор. 1 1,23-25) Павел решительно добавляет, что «принял его от Самого Господа». В Посланиях еще несколько раз он ссылается на слова или повеления Господни (1 Кор.7,10; 9,14; 1 Фес.4,15-17).

Что представляется Павлу важным в жизни Иисусовой, так это факт Его пришествия вообще и Крест, в котором путь Христов отражается не как нечто случайное или трагичное, но как нечто характерное, высокосимволичное, смысл и значение которого проявляется в Воскресении. Четвероевангелие, так же как и Павловы Послания,—это одно и то же Евангелие, ибо подобно тому, как евангелисты излагают путь Христов через благовестие и толкование, стремясь объяснить спасительный смысл Креста, и Павел в своей, собственной манере разъясняет ниспосланное Богом спасение как событие, заключающееся в пришествии, крестной смерти и Воскресении Его Сына. Павел, однако, не стремится к детальному рассмотрению этого события, отказываясь от метода Евангелистов, пересказывающих подряд все события в их последовательности. Он пытается понять и истолковать то, что совершено Богом в Иисусе Христе для нашего спасения. Павел—богослов и, надо сказать, что вникнуть в его богословие не так-то просто. Он использует многие образы, понятия, представления; он изыскивает все новые и новые средства для изложения и толкования Писания, чтобы довести до сознания каждого, что он хочет благовествовать. При этом его мысли нередко поражают своей сложностью и тяжеловесностью. Иногда вообще трудно себе представить, что адресаты, в большинстве своем люди малообразованные (ср. 1 Кор. 1,26), были в состоянии понять Павловы Послания, особенно некоторые пассажи в них. Правда, у них было преимущество в том, что среди многих употребляемых Павлом слов и понятий они могли ориентироваться лучше и быстрее нас, поскольку языковый материал был заимствован из их среды, в то время как нам для понимания выражений Павла нередко приходится кропотливо исследовать и разгадывать их первоначальный смысл. Так или иначе, но еще апостол Петр указывал на то, что и в ту эпоху не так-то просто было разобраться в Павловых писаниях. Во втором своем Послании апостол Петр, например, пишет: «...Как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразуми-тельное» (3,15-16), и далее добавляет, что это «нечто неудобовразумительное» служит причиной различных суждений. И действительно, на протяжении всей церковной истории, включая реформацию, внимание богословов было направлено на объяснение Павловых Посланий, а понимание их служило как бы водоразделом между спорящими сторонами.

Итак, постепенно вырисовываются особенные черты личности Павла. Он весьма своеобразным путем шел к общине Христовой, достигнув апостольского звания. Он пришел ко Кресту и Воскресению не из братского единения с Иисусом Назарянином. Господь совершенно неожиданным образом, точно так же, как ранее двенадцать, призвал его в Апостолы: Павел как ученик Христов происходит из «встречи» с Воскресшим. В этом он усматривает законность своего апостольства; встреча с Господом на пути в Дамаск ставит его в один ряд с двенадцатью Апостолами. Осиявший его свет и обращенный к нему голос по сути дела не что иное, как то, что пережили остальные ученики Христа до него в Иерусалиме, когда Воскресший Господь входил к ним сквозь запертые двери, шествовал по водам и т.д. Павел не допускает здесь никакого различия. Подобно другим, он лицезрел Воскресшего Господа и поэтому является Апостолом, как они. Павел напоминает Коринфской Церкви об учении, которое он ей проповедовал. Оно гласит: «Христос умер за грехи наши, по Писанию... Он погребен был и ...воскрес в третий день, по Писанию... явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам» (1 Кор. 15,3-7). Далее он добавляет: «А после всех явился и мне, как некоему извергу» (и по своей сути это явление не отличается от того, что выпало на долю первосвидетелей Воскресения). «Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал Церковь Божию» (ст.8-9). Может быть, Павел хочет смириться? Вовсе нет, в том смысле, что служение его менее весомо по сравнению с другими, ибо он продолжает: «Но благодатию Бо-жиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною. Итак, я ли, они ли, мы так проповедуем, и вы так уверовали» (ст.10-11). И по «рангу», и по характеру проповедничества он принадлежит к их кругу. Апостол Павел дает это понять весьма недвусмысленно, и здесь легко прослушивается полемически-наступательный тон.

Уже в первом Послании к Коринфянам Павел аргументирует это следующим образом: «Не Апостол ли я? ...Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего?» (1 Кор.9,1). Апостольское посланничество предопределено и для Павла в момент встречи с Господом. Но почему тогда Павел столь настойчиво акцентирует этот факт? Почему он непременно желает стоять на собственных ногах, стремясь к независимости от других, заявляя в Гал. 1,12, что принял Евангелие не от человека, т.е. минуя апостольское посредничество, но через откровение Иисуса Христа? Почему эти фрагменты обнаруживают столь раздраженный тон?—Павел весьма далек от того, чтобы употребить для собственной пользы свое апостольское положение. Скорее всего, речь идет о двух разных (в деловом отношении) поводах. Первым послужило то, что в Коринфе были люди, оспаривавшие право Павла на вмешательство в дела тамошней церкви. Они не признавали его как Апостола, отвергая истинный характер его проповедничества. И вот Павел чувствует, что эти люди своими ложными представлениями о благовестии угрожают судьбе Коринфской Церкви. Поэтому Послания к Коринфянам полны страстных призывов внять его повелениям, вспомнить его проповеди и признать апостольство человека, видевшего Господа.

Вторым поводом к столь пламенному отстаиванию Павлом своего апостольского призвания послужил спор его с Иерусалимской первообщиной, по сути дела с Апостолами, по поводу того, должны ли язычники, принимающие крещение, быть иудеями вначале, т.е. до крещения подвергаться обрезанию, соблюдать закон Моисеев и иудейские праздники. Это требование может показаться маловажным, но для первых христиан в Иерусалиме, сохранявших свою связь с иудейством (см.Деян.2,46), оно было само собой разумеющимся. Павел же, также бывший иудеем, именно в этой практике усматривает смертельную опасность для благове-стия. Дело в том, что в то время происходил процесс отрыва Церкви от иудейской синагоги, процесс становления Церкви как самостоятельной формации из иудеев и язычников. Кратко говоря, для Павла речь шла о сохранении Евангелия. Способ рассмотрения им вопроса о дальнейшем действии иудейского закона для христианина подводит к самому ядру его богословия. В законе (в случае его сохранения) Павел видит просто конкуренцию Евангелию Креста и Воскресения Иисуса Христа: «Если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал.2,21). Всякий, кто полагает необходимым соблюдать закон, не верит в то, что спасение только от Иисуса Христа. Вот решающая альтернатива для Павла: не Закон, а вера в Иисуса Христа оправдывает пред Богом. Об этом он говорит неоднократно в своих Посланиях.

И более того, Павел ощущает особую ответственность за благовестив для язычников, исключающее старый Закон. Исходя из этого, он сам осознает смысл своего чрезвычайного призвания. Через него Богу угодно было нести Евангелие язычникам невозбранно. Миссия среди язычников, Евангелие, свободное от иудейского закона,—вот в чем заключается суть по-сланничества иудея Павла, чему он отдает себя целиком, и ничто не может помешать ему на этом пути. Иная практика у первообщины и иные взгляды у первоапостолов. И тем более очевидным становится выдающееся значение Павла для судьбы первоначальной Церкви; в этом вопросе его точка зрения нашла признание, тем самым перед Евангелием была распахнута дверь в мир язычества.

Павел благовествовал Евангелие, акцентируя свое апостольское звание и указывая, что Евангелие, проповедуемое язычникам, не от человеков, а получено им через непосредственное откровение Бога. Уверенность в этом придает ему непревзойденное самосознание и упование на Призвавшего его.

В Послании к Галатам Павел ведет речь с людьми, которые «задним числом» хотят вновь ввести в общинах Закон и обрезание, в то время как они отменены им. Апостол борется с ними со всей страстностью своей натуры. Он взывает к Церкви: «О, несмысленные Галаты!» (Гал.3,1); о тех, кто требует обрезания, он говорит с горечью: «О, если бы удалены были возмущающие вас!» (5,12) и: «Кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (1,9). Все Послание исполнено напряжения, ибо речь шла в тот момент о судьбе самого Евангелия и существовании Галатий-ской Церкви. И вот, для убедительности Павел излагает историю своих трудов: как ему пришлось отстаивать свои взгляды перед другими Апостолами, в частности, перед Петром, чтобы его благовестие, свободное от закона, нашло всеобщее признание. Он указывает, как уличил Петра в непоследовательности, внеся тем самым ясность в ситуацию. Петр (в диаспоре) ел вместе с христианами из язычников, что, по иудейским правилам, было непозволительным даже для христиан в то время, когда закон распространялся еще на последних. Трапезничая вместе с язычниками, Петр тем самым подтверждал Евангелие Павла. Затем, однако, когда появились здесь христиане-иудеи, придерживавшиеся иных взглядов, апостол Петр от христиан-язычников устранился. Павел усмотрел в этом лицемерие, определил данный шаг как таковой, считая, что христианин призван демонстративно отвергнуть древний закон: «Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?» (Гал.2,11-14). Апостол Павел сумел доказать свою правоту. Он говорит, что ни на час не покорился, «дабы истина благовествования сохранилась» в Галатийской общине (Гал.2,5). Он в значительной степени воспрепятствовал тому, чтобы христианство было привязано к синагоге и превратилось в иудейскую секту, которая не привлекла бы к себе ни одного язычника.

Павел глубоко сознавал смысл своей миссии как особого посланничества. Он рассматривал себя самого как орудие, которому Бог предопределил чрезвычайную миссию чрезвычайным способом. Донести благовестив до язычников, по убеждению Павла, было суждено ему, а не двенадцати. Первоапостолы вынуждены были признать благодать, воспринятую Павлом, так что столпы первообщины в Иерусалиме—Иаков, Петр и Иоанн—подали ему и Варнаве «руку общения» в знак единомыслия (Гал.2,9). Один Господь поспешествует обоим: Петру—в апостольстве у обрезанных (Иудеев), Павлу—у язычников (Гал.2,8). Различие в служении означало лишь различие путей благовество-вания одного и того же Евангелия.

В столкновении двух путей благовестия богословие апостола Павла получило свою четкую оформленность, а его проповедничество—определенный центр тяжести. Богословское богатство Посланий Апостола определяется его пламенной ревностью к проповеди истинного Евангелия. Знание особого места Павла позволяет понять ключевой момент его благовестия—спасение только через Иисуса Христа, Его крест и Воскресение (не через Закон).

Из сказанного следует еще раз подчеркнуть два момента большой важности с тем, чтобы постоянно иметь их в виду. Одновременно они представляют собой две сложные проблемы исследования Павлова наследия, приобретающие особый вес как раз потому, что определяют все толкования учения апостола Павла в целом. Имеется в виду, прежде всего, чисто биографический момент, а именно, что Павел до того, как стал христианином, был евреем, причем благочестивым. Он воспринял обращение не как язычник или нерадивый иудей, но как ревностный к закону и достойный представитель народа Божия, как истинный иудей, именно таковым он был призван к новой вере— от одного призвания к другому, более высокому, апостольскому. На этом основывается понимание и толкование им Евангелия Иисуса Христа. Исходя из этого, следует осознавать и сущность столь важных понятий, как «праведность Божия», «надежда», «закон» и пр. Павел воспринимает новую ситуацию исключительно через призму своего собственного прошлого, которое он, как еврей, понимал уже как избрание ко спасению. Иудеями были и первоапостолы; на них, однако, их происхождение сказывалось не так, как на Павле: поначалу они верили в необходимость оставаться евреями. Павел же, будучи евреем, считал, что Иисус Христос знаменовал конец иудейства. Как иудей, он яснее и четче сознавал и формулировал свои концепции, чем это смог бы сделать христианин-язычник.

Второе обстоятельство из Павлова жития, приобретающее особое значение для понимания его богословия,—это более или менее осознанный факт, что Павел приходит в Церковь «извне», что он не является приверженцем традиции Иерусалимской общины, лицезревшей и слушавшей Иисуса Христа, а становится Апостолом самостоятельно и весьма своеобразно. Это имеет достаточно существенные последствия, с которыми мы знакомимся при изучении наследия святого Апостола.