Днесь со Мною будеши в рай. Лк.23,43. В подземных тюрьмах фараона, властелина Египта, сидели трое заключенных. Двое из них, виночерпий и хлебодар царя египетского, попали туда за какую-то провинность. Третьим был патриарх Иосиф, тот самый, которого родные братья продали за двадцать сребренников; тот самый, которого Потифар, царедворец фараонов, начальник телохранителей, сделал своим приятелем и которому кланялись все слуги Потифара.

За какую же вину попал Иосиф в темницу?—За то, что хотел остаться чистым, непорочным; за то, что не склонился на грех. Нашлись лживые свидетели, он был обвинен именно в том грехе, которого не хотел сделать, и Потифар, хотя сердцем своим был убежден в невинности Иосифа, бросил его в темницу.

Два первых узника видели дивный сон, который соузник Иосиф истолковал так, что один из них через три дня получит милость царя, а другой окажется на виселице.

Это повествование записано пророком Моисеем по велению Бога в книге Бытия не только потому, что иудеи должны были узнать о невинности и святости Иосифа, но и потому, что Иосиф должен был прообразовать уже в Ветхом Завете Мессию, быть малым прообразом тех мучений, той несправедливости, которую позже воздвигли иудеи на действительного Мессию. То, что случилось некогда в фараоновых темницах, должно было произойти на горе Голгофе.

Три креста на горе, на них висят три человека. За что их распяли? Прочитаем! На среднем кресте надпись: Иисус Назорей, Царь Иудейский; это Его вина. На двух других нет надписей, они не понадобились: иерусалимляне достаточно знали распятых на них. То были два разбойника.

Какое дивное содружество: Царь среди разбойников; Святой, Наисвятейший среди двух страшных грешников; невинный Агнец среди двух волков! Мало того, что иудеи неправедным судом обрекли Мессию на смерть, они и самую смерть Его хотели использовать в своих низких целях и распяли Христа как наихудшего среди двух разбойников, именно потому, что Он не захотел быть царем этого мира, хотя несколько дней назад они сами хотели провозгласить Его таковым. Нашлись лживые свидетели, обвинившие Его именно в том грехе, которого Он не совершал.

Мало было для распинателей мук Спасителя, мало было видеть Его распятым. Потоки Его крови не могли погасить того огня ненависти, который диа-вол распалил в их сердцах. Еще, еще мести, еще мук!—взывали их окаменевшие сердца. Даже висящий слева разбойник, хотя ему оставалось всего несколько минут жизни, и тот увеличивает Его муки, извергая слова надругательства и насмешки: "Если Ты Христос, спаси Себя и нас" (Лк.23,39).

Как же так? Между всеми окружающими не нашлось человека, сочувствующего Христу или могущего защитить Невинного? А где же ученики Его, где приятели, где же милосердные фарисеи, десятину от имущества дававшие на бедных? Почему хотя бы жеста милосердия не покажут? Почему от их стола милосердия не обронится ни одна крошка для Распятого?

Нашелся лишь один защитник распятой Невинности—разбойник, висящий по правую сторону от Христа. Он с сочувствием взывал: "Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем!" (Лк.23,42). Дивное, действительно дивное делание Божьего милосердия в сердце этого разбойника. Апостол Петр ушел от Спасителя, а он, пригвожденный ко кресту, явно Его исповедует. Апостол Фома, увидев Воскресшего, не поверил, а разбойник на кресте видит Христа униженного, окровавленного, распятого — и называет Его Господом! Господом называет Того, Которого видит нагим, израненным, осмеянным, обесчещенным. За свою веру он получает столь великую награду, что, поразмыслив над этим, трудно представить такое. "Аминь, говорю тебе, ныне со Мною будеши в рай": действительно, без сомнения, ибо уже сегодня будет это, сегодня будешь со Мною в раю (Лк.23,43).

Второй раз открывает Спаситель Свои уста, вися на кресте, второй раз Его слова относятся не к Нему Самому, относятся не к Его ученикам, но к тем, кто в своей жизни не хотел знать Его. О дивная любовь Божия с ее не менее дивной сущностью! Ибо для того пришел Спаситель, чтобы взыскать и спасти погибших (Мф.18,11;9,12-13), для них жил, для них творил, и последние минуты жизни отдает им. Ибо они—Его Царство, которое простирается прежде всего туда, где больше всего требуется милосердие.

Страшные муки терпел Спаситель, но слова разбойника, вероятно, были облегчением Ему. С радостью, без промедления отвечает ему Христос: "Аминь, говорю тебе". Не дает Спаситель разбойнику усомниться или поколебаться в уверенности, что он может стать святым. Страдающий Бог, умирая на кресте, казалось бы, мог и не принять молитвы разбойника, однако любовь благоволила скорее забыть Свои муки, нежели нуждающегося грешника. На насмешки окружающих не отвечал Господь, на молитву грешника Любовь не могла не ответить.

"Ныне со Мною будешь в раю". Этими словами обнял Господь не только разбойника на кресте, но и всех грешников. Этими словами показал Господь, что Он всегда с радостью примет и выслушает самого большого грешника; что нет на свете такого грешника, который не мог бы исправиться, если только захочет того, и нет такого страшного греха, которого Бог не простит, если человек раскаивается в нем.

Кто же смеет сомневаться в безмерности милосердия Божьего после помилования разбойника? Оно такое великое, такое безбрежное, что никого не исключает, всех принимает, всех милует. Каким бы ни был наш грех, злоба наша, они имеют границы; милосердие же Божие безгранично. Злоба наша, даже в самых больших пределах, всего лишь злоба человеческая, а милосердие Господа—это милосердие Бога. "Если будут грехи ваши, как багряное,—как снег убелю; если будут красны, как пурпур,—как волну убелю" (Ис.1,18). Вот образ и сущность милосердия Божия. Он не только прощает грех, не только не наказывает кающихся, но осыпает их такими милостями, о которых нераскаянный и помыслить не может. Разбойник просит не места в раю, ибо не смеет об этом помыслить, а только вспомнить, не забыть его до конца. А Спаситель дарует ему все сразу: прощение, оставление грехов, святость и пребывание с Ним в раю.

Почему же Бог избрал одного из среды всех, бывших на горе? Почему одного, может быть, самого худшего, так облагодетельствовал?—Для того, чтобы самый большой грешник не терял надежды, чтобы каждый познал, что нет греха, которого Господь не простил бы кающемуся. Также и для того, чтобы мы знали, что из множества людей только единицы могут успеть сподобиться такой милости в момент смерти, какой сподобился разбойник, висевший по правую сторону от Христа. Милосердный Бог—это тихая пристань, к которой каждый из нас должен надеяться приплыть. Но у этой пристани есть скала, о которую уже множество людей разбили корабли своей жизни. Скала эта—чрезмерное упование человека на милосердие Божие. Не получит Его милости тот, кто в надежде на милосердие Божие грешит. Не получит Божией милости тот, кто со дня на день откладывает покаяние в надежде, что на смертном одре еще достаточно будет времени для покаяния.

С одной стороны, мы всегда должны иметь перед очами кающегося разбойника; с другой стороны, не надо забывать другого разбойника, висящего на кресте по левую сторону, которого не коснулось милосердие Божие. Должны мы помнить и то, что последний больше других имел возможность покаяния и милости: перед его очами висел Священник, знавший каждый, даже наименьший, его грех; Священник, Который, как никто иной, имел силу и власть дать ему разрешение. Он видел, он слышал покаяние своего товарища и то, что Бог даровал ему прощение и рай. Он видел померкнувшим солнце, потрясенной землю; слышал, как мучившие Христа свидетельствовали затем перед фарисеями: "Воистину сей Сын Божий бе". Он мог уверовать, что Распятый с ним в одно мгновение может обратить его из разбойника в праведника. Но не уверовал и не обратился.

Кто же из нас может быть уверен, что в минуту смерти мы будем иметь возможность обращения, что мы будем в сознании и памяти, чтоб исповедоваться у священника? Кто может быть уверен, что найдется в этот момент священник, что смерть не разрушит планов и надежд человека на те последние минуты, что она не опередит наше покаяние своим несвоевременным посещением?

Неразумным может именоваться тот, кто надеется на последние минуты своей жизни, кто себя утешает тем, что будет время и каяться, и исправляться.

Три креста стоят, а вокруг них—люди всех времен и сословий. Стоим здесь и мы; ибо кто из нас без креста, назначенного нам Творцом и Промыслите-лем?

Первый крест источает потоки святости. Это крест Христов. Другой—символ искреннего покаяния и Божьего милосердия. Это крест разбойника, названного благоразумным. На третьем—олицетворение нераскаянности и ожесточения.

Пусть же кресты, что посылает нам в безграничной Своей любви Господь, станут для нас тем, чем стал крест на Голгофе для благоразумного разбойника. Как бы ни обременяла нас жизненная ноша, будем чаще повторять спасительные слова разбойника: "Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствие Твое!".

Помяни, Господи, и мой ничтожный крест, когда будешь судить живых и мертвых. Сподоби и меня, как сподобил разбойника, услышать радостный приговор: "Днесь со Мною будеши в рай".

← Слово на Пассии		Слово на Пассии →