К болгарскому вопросу ("Как относилась к болгарскому вопросу церковная общественность России во время войны 1877-1878 гг."— доклад, прочитанный на юбилейном симпозиуме Софийской духовной академии в Болгарии в 1978 г.)

Русская церковная общественность на протяжении всего XIX столетия проявляла симпатии к болгарскому народу. Интерес к историческому прошлому южных славян отмечался в России еще в конце XVIII века, но он приобретает силу и глубину по мере роста национального движения в славянских странах Балканского полуострова.

В 40-х годах XIX века интерес к славянству проявлялся во взглядах славянофилов, с одной стороны, и в программе Кирилло-Мефодиевского братства—с другой. Однако этот интерес представителей русского славизма первой половины XIX века имел отвлеченный, литературный характер. Более широкое распространение в различных кругах русского общества, в том числе и среди церковной общественности, славянские симпатии и интерес к болгарскому вопросу стали приобретать в период Крымской войны. Симпатии к славянству опирались на распространенное в русском обществе представление о близком распаде Османской империи и освобождении балканских христиан-славян из-под мусульманского ига. К этому времени относится образование в Москве Славянского благотворительного комитета (1858), на создание которого известное влияние оказали болгары, сильнее всех испытывавшие на себе турецко-фанариотский гнет. Комитет был создан в целях оказания помощи школам, библиотекам и церквам в славянских землях и являлся фактически единственным центром славянских связей, единственной организацией, следившей за жизнью славян и старавшейся в ней участвовать. В продолжение десяти лет Комитет существовал как благотворительная организация, рассылавшая в славянские земли книги, газеты и журналы для народных "чита-лищ" и снабжавшая бедные храмы иконами, богослужебными книгами и церковной утварью. Небольшие суммы Комитет выкраивал для поддержания славянских периодических изданий в Турции и Австрии. В результате усиленного внимания русского общества к положению славян отделения Комитета возникли в Петербурге, Киеве и Одессе. Когда летом 1875 г. в одной из славянских провинций Османской империи, Герцеговине, вспыхнуло национальное восстание, нашедшее живой отклик в России, призыв Славянского благотворительного комитета к оказанию помощи страждущим братьям вызвал в кругах церковной общественности широкий резонанс, особенно усилившийся в результате событий, связанных с подавлением Болгарского апрельского восстания. Славянский комитет, ставший к этому времени органом русской мысли по отношению к славянству, ходом событий был возведен до степени естественного и законного орудия русского общественного и, можно сказать, всенародного мнения по славянскому вопросу. В сложившейся ситуации, связанной с проблемой решения восточного кризиса, церковная общественность оказывала преобладающее влияние на мнение всего русского общества, которым Православие воспринималось как неотъемлемый конститутивный элемент политически разделенного славянского культурного организма. В общественно-религиозном сознании славяне Балканского полуострова представлялись как целый особый мир, православно-славянский, призвание которого—проявить, развить и воплотить в жизнь духовные начала, лежащие в основе славянской народности и обусловленные, главным образом, православным вероисповеданием.

Церковная общественность России была не только участником в разрешении важнейших вопросов современности, но и могучим двигателем во всех общественно-политических начинаниях века. Выступая в качестве одного из оппонентов западно-европейскому общественному мнению по восточному вопросу, русские церковные публицисты неизменно боролись своим, взятым из арсенала высокогуманных принципов, оружием, противопоставляя мысли мысль и знанию знание, ратуя за введение нравственных начал в сферу международных отношений. "Если сами правители,—писал в феврале 1877 г. "Цер-ковно-общественный вестник",—нарушают законы строгой справедливости как во внутренней, так и во внешней политике, то они создают такую нравственную атмосферу, где святая идея уважения человеческих прав должна чахнуть и задыхаться". Активно выступая за высокое "достоинство христианских принципов отечественной и международной политики" как главных начал, обеспечивающих "прогресс жизни", русская церковная общественность подвергала резкому осуждению такие явления социально-политической жизни, как "эгоизм, материальный расчет, притеснение и обида соседей-народов". Позиция западных держав, ставших "под различными изворотами дипломатии" на сторону Турции, явилась в глазах русского церковного общества наглядным подтверждением отсутствия этих высоких нравственных принципов у тех, кто мирился с фактами вопиющей несправедливости. "Порабощение личности человека и народа не оправдывается наукой и строго порицается христианством. Европейские ученые горячо стоят за человеческие права"—эти гуманные идеи широко распространены среди западноевропейского общества, которое при всем этом как будто не видит, что вот уже "четыреста лет страдают славяне Балканского полуострова под тяжким, невыносимым гнетом" османских турок,—общества, в котором "самое ужасающее рабство славян, живущих в той же Европе", не вызывает "справедливого и глубокого негодования" и которое осталось фактически безучастным по отношению к последним потрясающим событиям в Болгарии. Спрашивается, "отчего же развитие науки, искусства и широкой общественной жизни не гарантировало правителей от неблаговидного образа действий и не помогло ввести христианских начал нравственности в сферу международных отношений? Ведь страдания славян были слишком поразительны и происходили на глазах всей Европы, как же они не могли вызвать живых и глубоких чувств сострадания? Если названные правительства не страшились общественного мнения, стало быть, рассчитывали, что их действия не покажутся дикими и возмутительными, по крайней мере, для значительной части этого общества... Высокая культура Запада и упорная защита им рабства—вот два социальных явления, стоящих рядом" (Церковно-общественный вестник. 1877. № 18.). Подвергая критике пассивную в отношении к восточному вопросу позицию правительств стран Запада, при явном попустительстве которых Турция беспрепятственно осуществляла свои преступные акции против мирного населения Болгарии, русская церковная общественность активно выступала с призывом об оказании помощи бедствующему болгарскому населению.

"Народ болгарский,—говорилось в воззвании Орловского епископа Макария,—считается нам родным по вере и языку. Мы, русские, от болгар научились славянскому языку и славянскому богослужению. Мы получили от них священные книги, предмет нашей веры и спасения. Одни у нас с ними славянские просветители Кирилл и Мефодий".

"Стыдно и грешно будет нам,—говорилось в обращении архиепископа Донского и Новочеркасского Платона,—если мы, слыша о тех ужасных бедствиях и великих нуждах, какие терпят ныне от Турции наши братья по плоти и духу, будем равнодушны к ним и не поспешим облегчить страдания их посильным удовлетворением их нужд".

Пример деятельности, напоминающей высокие образцы первых времен христианства, явило русское сельское духовенство. Обремененное нуждами и лишениями всякого рода, угнетенное заботами о куске насущного хлеба, оно всецело посвятило себя организации помощи бедствующему населению Болгарии. Священники в храмах горячо взывали к своим пасомым об этой помощи, ездили по своим приходам для сбора подаяний и жертвовали на это святое дело свои последние рубли. Великодушные бескорыстные труды и пожертвования в пользу страждущих братьев снискали доблестному православному духовенству признание и уважение русского общества, запечатлелись в благодарной памяти тысяч болгар.

Самоотверженная деятельность русского духовенства, являясь ярким выражением горячих симпатий русских к многострадальному народу Болгарии, свидетельствовала о всеобщем пробуждении в русском народе родственного чувства к братьям по вере и крови, а также ясного осознания тесной связи исторических судеб обоих народов с современными событиями на Балканском полуострове. Каким-то откровением сердца народ разом усвоил себе истинность того, о чем еще за восемь столетий писал Нестор в летописи: "А русский язык и славянский один есть".

В этом сознании, приобретенном русским народом, был залог его будущей победы над исконным врагом Балканских славян. В этой победе неоспоримая роль принадлежит Русской Церкви. Громким эхом отзывался ее возвышенный патриотический голос в глубинных слоях народа, спешившего молитвой, словом и делом заявить о том горячем сочувствии, с которым он отнесся к страдальческой участи своих единоплеменников-славян. Исторические церковные связи Русского государства с Болгарской Церковью, накопившей, после расцвета в блестящий век царя Симеона, огромное духовное богатство и оказавшей помощь новопросвещенной Руси в благоустройстве ее Церкви, не были забыты русским народом, об этих связях говорилось теперь с архиерейских кафедр и церковных амвонов. Не потому ли каждому русскому человеку так свойственно было сознание того, что более щедрая и действенная помощь южным славянам есть не только сердечная потребность, но и историческая обязанность русского народа?

На всем протяжении этого периода церковная общественность России связывала свои надежды на скорое освобождение южнославянских народов из-под османского гнета с действиями правительства, направленными к нормализации положения на Балканах. Но если правительство в 1875-1876 гг. искало пути к совместному с европейскими государствами решению вопроса о предоставлении автономии восставшим славянским провинциям или о проведении в Турции конституционных преобразований, отвечающих национальным интересам балканских народов, то голос общественно-церковного большинства склонялся к радикальному и окончательному разрешению проблемы, с предоставлением полной независимости всем балканским народам. Оправданность этих устремлений подтверждалась ходом политических событий: Турция отказалась от всех предложений Константинопольской конференции, созванной европейскими державами для решения восточного вопроса. Все попытки европейской дипломатии потребовать от правительства Турции таких гарантий, которые исключали бы всякую возможность повторения преступлений, совершенных в Болгарии, и ограждали бы человеческие права христианских подданных султана, были обречены на провал.

Деятельность русской церковной общественности по организации помощи славянам в известной степени способствовала созданию в стране того сложного положения, которое привело Россию сначала к деятельному участию в разрешении восточного кризиса, а затем—к объявлению войны Турции.

Давно ожидал этой решительной развязки тяготившийся неопределенностью положения и горевший желанием защитить своих болгарских братьев русский народ. Он ясно, непосредственным чувством постиг указанное ему историей назначение быть освободителем родственной ему страны. Великое назначение Руси—быть защитницей покоренных иноверцами православных стран—искони признавалось и сознавалось на христианском Востоке. В 1562 г. Константинопольский патриарх в своей грамоте к Московскому царю называл его "царем и государем православных христиан всей вселенной от востока до запада и до океана, надеждой и упованием всех родов христианских, которых избавит от варварской тяготы и горькой работы". Александрийский патриарх изъявлял Ивану Грозному свою радость о покорении Казанского и Астраханского царств, о его "громких победах". Тяготение всего греко-славянского мира к Москве, по свидетельству венецианского посланника Соранца (1546), объяснялось тем, что Русь "принадлежит к одной Церкви с народами Болгарии, Сербии, Боснии, Морей и Греции".

Никогда дух народный не являл такой высоты и подъема, как в апрельские дни памятного 1877 г. В самый же день объявления манифеста, извещавшего о вступлении русских войск в пределы Турции, к вечеру 12 апреля, на московских улицах царило необычайное оживление: только что полученный и отпечатанный манифест расходился в тысячах экземпляров, читался и перечитывался народом, набожно крестившимся и кричавшим "ура", на зданиях появились русские и болгарские национальные флаги. Следующий день, день торжественного объявления манифеста, был исполнен горячей всенародной молитвы и ликования. То же было в Петербурге, то же происходило по всем градам и весям России.

Русский народ больше сердцем, чем умом, сознавал, что начавшаяся война священна по своим мотивам, и воспринимал ее как акт чистой бескорыстной любви, направленный в защиту прав человечества в лице угнетенных братьев-славян. Святейший Синод Русской Церкви сделал распоряжение о возношении во всех церквах вседневных молитв о победе над врагом. Веру народа в правоту его дела не могли смутить или поколебать ни отсутствие солидарности на Западе, ни выступление папы Пия IX, симпатии которого были явно на стороне Турции. Перед всем миром папа сознался, что в возгоревшейся между христианской и магометанской державами борьбе его сочувствие всецело на стороне последней.

По искони сложившейся традиции, Русская Церковь благословляла тех, кого Отечество призывало на подвиг бранный; устами своих иерархов она свидетельствовала о справедливом, освободительном характере предпринятой Россией войны.

"В то время,—говорил в своем выступлении Астраханский епископ Хрисанф,—как ни один почти из христианских народов не принимает участия в защите угнетенных мусульманами христианских братьев наших, а некоторые даже неприязненны к нам за эту готовность на защиту, в то время как сам глава одной из христианских Церквей—Римской—открыто становится на сторону неверных мусульман и шлет нам свои бессильные угрозы, сыны нашей святой Руси, наши доблестные воины проливают свою кровь за униженных и угнетенных исповедников Креста Христова. Это—великий подвиг веры".

Ввиду исключительных обстоятельств военного времени Высокопреосвященнейший митрополит Петербургский Исидор призывал Церковь и духовенство не оставаться безучастными, а оказать пособие на военные издержки, на содержание и лечение раненых воинов. На призыв русского первосвятителя откликнулась вся Церковь, начиная от Святейшего Синода и до самых бедных приходских священников в отдаленных уголках России. В организации сбора средств, как денежных, так и вещевых, в бесчисленных селах и деревнях руководящая роль принадлежала сельскому духовенству. Для крестьянства, которое не могло пользоваться услугами печати, чтобы иметь более или менее верные сведения о ходе войны, духовенство служило проводником этих сведений, поддерживая в народе стремление к благотворительности. Потоки пожертвований шли в Общество попечения о раненых и больных воинах, в Общество Красного Креста, в Славянское благотворительное общество, в редакции церковно-обще-ственных периодических изданий, на формирование болгарского ополчения.

В целях содействия Обществу попечения о раненых и больных Святейшим Синодом еще в конце 1876 г. было дано распоряжение об организации в женских монастырях отрядов сестер милосердия для отправки их в военные лазареты. В то же время на-еельницы всех женских монастырей и общин в обязательном порядке призывались к изготовлению перевязочных средств и белья на случай войны. Об осуществлении указанных распоряжений Святейшим Синодом епархиальные преосвященные должны были сообщать Главному управлению Общества попечения о раненых и больных. В марте 1877 г. последовало распоряжение Синода об организации санитарных отрядов из числа монашествующих и послушников мужских монастырей, по предварительном сношении духовного начальства с местными органами Общества попечения о раненых и больных воинах. В сентябре 1877 г. Святейший Синод призвал епархиальных преосвященных и настоятелей ставропигиальных монастырей отдать все мужские обители (в первую очередь расположенные по линиям железных дорог) в распоряжение местных органов Красного Креста для устройства военных госпиталей.

Движимые глубоким патриотическим чувством, иерархи Русской Церкви явились ревностными исполнителями всех указаний Святейшего Синода. Немедленно приводя в исполнение все распоряжения Синода в пределах вверенной каждому из них епархии, они в то же время преподавали архипастырские наставления народу и духовенству, разъясняя значение священной брани, предпринятой Россией во имя одной любви и правды, ободряя народный дух к мужественному перенесению тяжелой годины, призывая пастырей и народ приносить посильные пожертвования на нужды больных и раненых воинов, показывая личный пример в этом благом начинании. Так, епископ Архангельский Ма-карий пожертвовал 2000 рублей, митрополит Московский Иннокентий—1000 рублей. Такую же сумму пожертвовали архиепископ Литовский Макарий и епископ Кавказский Герман; епископом Кишиневским Павлом пожертвовано 875 рублей, преосвященными Хрисанфом Астраханским, Саввой Харьковским и Аполлосом Вятским—по 500 рублей. Многие архиереи жертвовали значительную часть от получаемого ими содержания. В это время и все православное русское духовенство, проникнутое теми же чувствами, что и архипастыри Русской Церкви, побуждаемое их словом и примером, явилось на высоте своего призвания, выполнив свой патриотический долг.

По призыву Святейшего Синода вся церковная общественность России, духовные учреждения, монастыри, православные братства, церковноприходские попечительства, различные благотворительные заведения и организации спешили внести свой вклад в дело борьбы за освобождение балканских народов. Общая сумма денежных взносов, поступивших от различных духовных учреждений и лиц на военные и санитарные нужды армии, превысила 600000 рублей. Наиболее значительные пожертвования были от Московской, Петербургской, Киевской, Вятской, Вологодской, Владимирской, Ека-теринославской, Полтавской, Кавказской и Ярославской епархий.

Помимо денежных взносов, различными церковными общинами делались обширные пожертвования вещами, общая стоимость которых превысила 300000 рублей.

Очень многое сделано православным русским духовенством непосредственно на поле брани, где священнослужители военного ведомства, исполняя пастырские обязанности посреди опасностей битв, явили редкие образцы мужества, самоотверженности и неутомимой заботы о духовных нуждах воинов. Госпитали и полевые лазареты также служили поприщем ревностной пастырской деятельности, где, кроме священников военного ведомства, были монашествующие, командированные по распоряжению Святейшего Синода. Двести иеромонахов, монахов и послушников, изъявивших готовность послужить раненым и больным воинам, по призыву и указанию местных управлений Общества Красного Креста исполняли обязанности санитаров в военных госпиталях и санитарных поездах. На служение в качестве сестер милосердия посвятили себя 710 лиц из 95 женских монастырей. Одни отправились на место военных действий—за Дунай и за Кавказ, а другие подвизались в эвакуационных госпиталях внутри страны.

По распоряжению Святейшего Синода 85 мужских монастырей предоставили помещения для военных лазаретов; в этом отношении особенно большое значение имели монастыри Кишиневской епархии—ближайшей к месту военных действий. Важное участие в судьбе больных и раненых приняли мужские обители Московской епархии (Троице-Сергиева Лавра, Николаевский, Угрешский, Андрониевский, Даниловский, Покровский и другие монастыри), а также Киево-Печерская и Александро-Невская Лавры.

Некоторые обители выразили готовность оказать помощь семьям погибших на войне воинов, приняв их сирот на свое содержание.

Своим широким и деятельным участием во всемерной помощи армии и народу церковная общественность России внесла значительный вклад в дело освобождения Болгарии от пятивекового турецкого гнета. Этот вклад явился залогом братского единения Болгарской и Русской Церквей. На торжествах, посвященных 500-летию Автокефалии Русской Православной Церкви, Экзарх Болгарской Церкви, Блаженнейший митрополит Софийский Стефан, сказал, оценивая историческое значение Русской Церкви:

"Своей силой и влиянием она пользовалась, чтобы выручать из бед, спасать другие Церкви и народы. Если бы не ее вдохновенные призывы к русским правителям и русским людям, может быть, и доныне румыны, греки, сербы и болгары страдали бы под турецким игом. Своим богатством она подкрепляла бедствовавшие Православные Церкви. Без ее щедрой помощи не оставался ни один Патриархат, ни одна Поместная Православная Церковь".

В исторических событиях 1877-1878 гг. Русская Церковь явила себя Церковью великого народа-освободителя, путем страданий и смерти совершившего дело воскрешения славянских братьев и воззвавшего фактически из небытия к бытию древнейшее славянское государство—Болгарию.

 

Церковные Таинства

— Примириться с теми, кого мы оскорбили, или с теми, кто навредил нам, нас обязывает Священное Писание, и в первую очередь молитва Господня.
Подробнее ...

Вопросы и ответы

—    Слово "катихизис" — греческое. В переводе оно означает "устно наставлять" кого-нибудь в каком-то учении. Именно в таком значении употребляется это слово в Новом Завете. Слово "катихизис" употребляет апостол Лука в оригинале своего Евангелия. "Чтобы ты узнал, — обращается он к своему ученику Феофилу, — твердое основание того учения, в котором был наставлен" (Лк. 1, 4).
Подробнее ...

Поиск

Календарь

Deprecated: mktime(): The is_dst parameter is deprecated in /sites/mitropolit.kiev.ua/modules/mod_blog_calendar/helper.php on line 207 Deprecated: mktime(): The is_dst parameter is deprecated in /sites/mitropolit.kiev.ua/modules/mod_blog_calendar/helper.php on line 208 Deprecated: mktime(): The is_dst parameter is deprecated in /sites/mitropolit.kiev.ua/modules/mod_blog_calendar/calendarClass.php on line 114
<Октябрь 2010>
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
252628293031

Монастыри и храмы Киева bigmir)net TOP 100 Rambler's Top100 Mail.ru